В 1988 г. возобновилась экскурсионная работа, за год была проведена 61 экскурсия, а в 1989 г. – 80 экскурсий. Однако теперь в коренной перестройке нуждался отдел позвоночных животных и в 1990 г. музей вновь закрылся на сей раз – на реконструкцию. Реконструкция музея оказалась чрезвычайно сложным делом. Она совпала с периодом развала СССР, что значительно усложнило приобретение различных стройматериалов, которых потребовалось непредвиденно много. И раньше на пути советского строителя было немало препятствий. Недаром Аркадий Райкин справедливо высмеивал совершенно идиотскую систему снабжения, при которой для приобретения 100 граммов гвоздей требовалось оформить 200 граммов различных разрешающих бумажек. И вот эта прогнившая ржавая снабженческая машина совсем остановилась. Во всех ее инстанциях меня (М.В.Юрахно) встречали некомпетентность, агрессивность и нежелание работать. Каждый килограмм гвоздей, каждый дюбель добывались с большим трудом. Достаточно сказать, что только одна из многочисленных партий ДВП на заводе “Фиолент” приобреталась мною при энергичной работе локтей и использовании связей больше месяца. В настоящую эпопею вылилось добывание паркетного клея. В университетском отделе снабжения прожженные волки заявили, что в городе этого клея мне не достать. Пришлось поставить восемь учреждений “на уши”, но все-таки я его достал, причем не 20 кг, как требовалось для музея, а 120, снабдив заодно дефицитным товаром и весь университет. Хозчасти это понравилось, и в дальнейшем она не раз использовала меня в качестве снабженца. Никто не знал, конечно, какой ценой обходится “пробивная сила”. В Крымснабе, в этом кромешном аду бюрократии и взяточничества, при добывании паркетного клея у меня впервые в жизни появилось желание давить подобные учреждения танками без жалости и сострадания. Я ужаснулся от подобных перемен в своей душе. Ведь до этого пришлось пройти всю планету от северного полярного круга до южного плечом к плечу с охотниками, и я не убил ни одного зверя, а тут людей перестал жалеть. Довели, значит.
Чтобы реальнее представить, через какие мытарства пришлось пройти при реконструкции музея, я несколько подробнее остановлюсь для примера на двух случаях: 1) на изготовлении витринных шкафов и 2) приобретении витринных стекол для диорам. Они похожи на все другие операции по “добыванию” стройматериалов.
Витринные шкафы стали первой ласточкой по реконструкции музея. Я думал, что они будут и последней, потому что все остальное в старом музее мне очень нравилось. Но я глубоко ошибся. Перестройка продолжалась более пяти лет и еще не закончена. Преобразования следовали одно за другим, и каждое последующее было грандиознее предыдущего. Но приобретение витринных шкафов навсегда останется в этой цепи событий ярчайшей страницей, быть может, потому, что это были наши первые шаги по реорганизации музея.
Для начала я обошел все цеха в городе, занимающиеся деревообработкой. Результаты были плачевные. Никто не принимал заказ. Кооперативы только зарождались. Ректор запретил к ним обращаться, боясь дороговизны. Я продолжал поиски. Наткнулся на “Наш дом”. После долгих уговоров согласились иметь дело, если в облисполкоме добьюсь включения нашего заказа в их годовой план. Пришлось в облисполкоме постараться, чтобы включили, хотя год шел уже полным ходом – на дворе была весна. Казалось, лед тронулся. Дизайнер “Нашего дома” побывал в музее. Уехал с хорошим настроением. Начали мы оформлять заказ, но тут выяснилось, что у “Нашего дома” нет брусков такой длины, чтобы смастерить нам шкафы. Они получают из Керчи готовые короткие заготовки, которые для нашего заказа не подходят. Все рухнуло. Пришлось все начинать сначала. Новые поиски привели меня после долгих скитаний по городу на нашу главную мебельную фабрику “Ким”, что расположена у железнодорожного вокзала. Полуцензурная фамилия директора меня развеселила и я, в хорошем настроении отправился искать его на территории фабрики. Он оказался не один, а в сопровождении какого-то важного гостя. Директору, видно, захотелось показать гостю, что он – птица высокого полета, причем сделать это он решил с помощью меня, видя мою жалкую, просящую фигуру. Все мои попытки подступиться к нему с заказом разбивались, как волны о неприступную скалу.
— У меня столько заказов, что вы меня не интересуете, — отмахивался он.
— Ну, хотите, я добьюся в облисполкоме, чтобы мой заказ включили в ваш план? – наивно предложил я.
— В гробу я видел Ваш облисполком! – совсем наглея, парировал директор.
В те времена предприятиям только что предоставили самостоятельность, и директор возомнил себя выше всех на свете. Мне стало обидно за советскую власть, которой так нахально плюнули только что в лицо, но я сдержался и продолжал упрашивать директора по дороге в его кабинет. Он, как на дрожжах, разбухал от своего величия и в кабинете стал совсем неприступным.
— Вы что? В Америке? Или в Канаде, что пришли и так сразу хотите заказать?
Я понял, что с этим хамом нужно разговаривать только его же языком. К тому же захотелось сбить с него спесь при свидетелях. Я приблизился к нему вплотную (зрачки в зрачки) и процедил сквозь зубы:
— Вас надо ставить к стенке и стрелять, как бешеных собак!
Директор неожиданно обмяк и только смог вымолвить:
— Вот как?
— Вот так! – подтвердил я свое мнение и круто развернулся к двери. Дорога сюда мне была заказана до конца дней моих, но я уходил довольный тем, что не позволил этому хаму до конца наслаждаться своим чванством.
Я снова оказался у разбитого корыта, но безвыходных положений не бывает. Через некоторое время благодаря одному находчивому человеку заказ был выполнен кооперативом при заводе телевизоров.
Не менее сложно развивались события и по приобретению витринных стекол для диорам. Попутно по просьбе хозчасти в заявку были включены и стекла для библиотеки, которые по площади значительно превышали наш заказ.
В поисках наиболее легких путей я, в конце концов, добрался до начальника облагростроя Романенко, дочь которого училась у нас на факультете, поэтому в отношении меня он оказался менее грозным начальником. Уже тот факт, что он на меня не орал, как резанный, казался мне великим благом и я с энтузиазмом пересек несколько раз город поперек, прежде чем удалось оформить заявку. К сожалению, выполнять ее пришлось не в Симферополе, а в Бахчисарае. К тому времени уже начался настоящий кошмар с бензином и, пришлось осваивать электричку. Для начала, добравшись в Бахчисарай, нужно было разыскать таинственную организацию – УПТК. Она оказалась в нескольких километрах от железнодорожного вокзала, и никакой транспорт туда не ходил. Позднее мне не раз приходилось бегать туда и обратно, и я настолько привык, что не замечал этого неудобства. Гораздо больше запомнился директор УПТК: мрачный, как Черное море в ненастную погоду. Его землистое лицо под охапкой темных волос ежесекундно являло такие страдальческие гримасы, что казалось, будто он угодил под столом парными придатками своего тела в железные тиски и они неумолимо сжимаются теперь по чьей-то зловещей воле. Меня удивило, что на него резолюция Романенко не произвела должного впечатления, а скорее наоборот.
— Пусть Романенко приезжает и режет сам, — мрачно обронил он, снова погружаясь в свои загадочные страдания. Но я так просто отступать не привык. Упросил все-таки взять заявку. Однако, когда через неделю приехал за результатом, оказалось, что она не выполнена. Мрачный директор заявил, что его люди заняты, и резать стекла некому. Пусть, мол, приезжают студенты и режут.
Разумеется, неопытных студентов ставить на резку огромных витринных стекол я не мог. Это далеко не безопасное занятие. Поэтому я решил отказаться от попытки сломить сопротивление мрачного директора и стал искать подходящего исполнителя в Симферополе. Им оказался Агрострой-2. Однако снова требовалась на заявке резолюция Романенко. Я вынужден был объяснить ему, что в Бахчисарае с заявкой ничего не получилось. При мне он позвонил мрачному директору и, как мне показалось, ни к чему не обязывающим тоном слегка пожурил его за невыполнение заказа. Тут же наложил резолюцию на новой заявке – в Агрострой-2. Каково же было мое удивление, когда через неделю мне сообщили, что в Бахчисарае нарезаны стекла. Пришлось в Агрострое-2 дать отбой и удалось выпросить у них огромный железный контейнер для доставки драгоценного груза. Очень хорошо, что в Бахчисарае мне пришлось самому участвовать в погрузке стекол. Опыт пригодился при разгрузке в университете. Проректор по АХР Б. И. Монастырский бегал по хоздвору и кричал, что разгрузить можно только с помощью автокрана, который, дескать, надо ловить на улицах Симферополя. Я понимал, что такой кран можно и за неделю не поймать, поэтому решил разгружать вручную. Для этого лично сколотил на хоздворе специальную деревянную решетку большого формата (плотник был пьян) и с помощью ее и крепкого каната удалось благополучно все стекла сначала с кузова спустить на землю, а потом и доставить в музей. Не сбылись предсказания бахчисарайского завскладом, что мы все разобъем по дороге, и Б. И. Монастырского – что не сможем разгрузить. Казалось бы, осталось только радоваться, но эпопея, к сожалению, не закончилась. Впереди нас ждала большая неприятность. Когда мы стали мыть стекла, выяснилось, что на их поверхности не пыль, а следы выщелачивания. Мрачный директор со своим завскладом подсунул нам бракованную продукцию. Мои попытки восстановить справедливость успеха не имели. Не удалось сбыть бракованные стекла и на сторону. Но не даром говорят: нет худа без добра. Мы сняли с витринных шкафов непрозрачные крыши и заменили их злополучными стеклами. Тем самым значительно улучшили освещенность демонстрируемых экспонатов.
Однако проблема диорамных стекол по-прежнему оставалась не решенной. Все нужно было начинать с нуля. Правда, я был уже к этому времени достаточно хорошо обстрелянным, и предстоящие трудности не пугали. Убедившись в Агрострое-2 в том, что их стекла тоже выщелочены, я в который раз отправился в Бахчисарай. Только там на базе можно было найти качественные стекла. Опять – мрачный директор, опять – завскладом, совершившая по отношению к нам подлость. Все это было неприятно, но пришлось преодолевать. На сей раз я решил привезти своих людей для резки стекол и тем самым обеспечил полный контроль за качеством продукции. Бригада была сформирована не только из лаборантов, но и преподавателей. Сами нарезали, сами привезли и разгрузили. Правда, мои мучения на этом не кончились. Ректор отказался выделить бензин на возвращение контейнера в Агрострой-2, и окончание этой истории превратилось в новую эпопею, которая только через месяц завершилась тем, что я нанял машину на стороне, вдвоем с ее водителем, на глазах изумленного университетского гаража перегрузил с помощью бревен неподъемный контейнер и доставил к месту назначения. Впервые в жизни при возвращении чужой вещи мне было стыдно смотреть в глаза ее хозяевам. Я их подвел: обещал вернуть сразу, а сделал это лишь через месяц. Таковы были обстоятельства, которые на сей раз, к сожалению, оказались сильнее меня.
